Андрей Черногоров, генеральный директор компании Cognitive Technologies, в блоге компании на Хабре рассказал о применении комбайнов с серийными агропилотами во время уборочной страды этого года.
В этом году компания поставила несколько сотен блоков из мощного графического ядра (для нейросетей), камер, гидравлических насосов или CAN-модулей для подруливания. Если в прошлом году агропилоты были в опытной эксплуатации, то сейчас речь идёт уже про серийные модели. И они справились. Более того, они справились лучше, чем ожидалось.
Андрей Черногоров отметил, что у компании есть радар собственной разработки для тепловозов и трамваев, но на комбайне — только камеры, потому что оснащать их нужно как можно дешевле. Сложная история — это разбор протоколов управления (иногда утерянных вместе с производителем, и тогда нужно реверсить) или же установка гидравлики для подмешивания сигнала в руление. Вычислительные модули на каждом комбайне автономные.
Рассказ Андрея Черногорова, с небольшими сокращениями:
Что случилось в этом году
В поля вышли не инженеры и специально обученные испытатели, а обычные работяги, для которых всё это и разрабатывалось. Они убирали реальный урожай. И да, они проверяли нашу систему на прочность, как в том анекдоте про бензопилу.
Больше всего мы боялись, что именно конечные пользователи (комбайнёры) станут мешать внедрению, потому что почувствуют угрозу своей работе. Но всё обошлось успешно. Они понимают ограничения автопилота, понимают, что нужны в кабине, понимают, как он их разгружает и что именно они могут делать лучше. У них увеличивается выработка, а значит, увеличивается заработок за уборочную. Причём значительно: примерно на 10–15 %. Они хотят работать с нашим роботом в паре. В одном хозяйстве они бились за машины с ним.
Человек полностью разгружен. Он включает систему, отпускает руль, в лучшем случае контролирует работу машины, в худшем — сидит в телефоне. Недели уборочной для комбайнёров — это работа-сон-работа-сон-работа. Сил ни на что не бывает в принципе, потому что за месяц нужно заработать на полгода. Наши пилоты стали рассказывать, что у них остаются силы для домашней работы. Машины стали лучше смотреть, потому что после работы хотелось не упасть и уснуть, а можно было заняться техобслуживанием. Те, кто осознанно выбирал больший рабочий день, говорили, что можно легко работать на два часа больше. Они и работали бы больше, но совсем ночью нельзя: роса.
Есть числа:
- Увеличилась производительность смены по времени — комбайнёр не устаёт. Это может показаться численным преимуществом в 10–15 %, но там всё гораздо интереснее. Дело в том, что это даёт три дополнительных дня на уборку. Это значит, что если будет плохая погода (проливные дожди, в которые зерно прорастает или осыпается), то урожай не пропадёт, а будет убран целиком с куда большей вероятностью.
- Комбайнёр разгружен. Он может смотреть за функционалом комбайна, высотой подъёма жатки и забивкой жатки всё время. Это работа на чувствительность и навык, и раньше она не могла быть качественной из-за постоянного поворота головы в другую сторону, где кромка. Теперь мастера могут вытаскивать из машины 100 % возможной производительности. Это уменьшает себестоимость зерна.
- Внимания начало вполне хватать для выгрузки на ходу. Это важно, потому что не нужно ездить куда-то на край поля опустошать бункер в грузовик. Грузовик может ехать за комбайном, а комбайнёр будет сгружать в него урожай — меньше простоев, меньше пробег, больше производительность смены.
- Поскольку комбайн контролирует режим, наш робот защищает от ошибок. Владельцы сельхозхозяйств говорят, что теперь можно смело сажать менее опытных комбайнёров. Обычно нужно три сезона, чтобы человек набил руку (это примерно 1,6 единицы «убитой» техники).
- Меньше зазоры: раньше промежутки контролировал человек, и они брались с допуском на усталость (к концу смены получались очень большие непрокошенные участки). А роботу плевать, он держит норматив в любое время смены.
Получается — механизаторы и руководители в один голос говорят, что работа стала проще. У кого не было перегрузчиков зерна, задумались, чтобы их докупить. В разных хозяйствах — разные дневные нормы, обычно это 20–25 гектаров. Мы видели, что спокойно ставят 30, и люди на этом не выматываются. Для кого-то это оказалось возможностью сократить парк комбайнов на следующий год: не нужно будет закупать две-три машины. Знаю, звучит очень странно, но два хозяйства (примерно из сотни) сказали, что сделают именно так.
Не без сюрпризов
После первых дней во многих хозяйствах в нашего робота то ли начинали верить, как во всемогущий интеллект вроде Терминатора, то ли просто тестировали на прочность. Так или иначе, в одном хозяйстве решили попробовать убирать ночью. Иногда люди думают, что робот должен думать, как человек. Были несколько разочарованы тем, что ночью он справляется хуже. Дело в том, что в боевом релизе нет ночной уборки: это требует дообучения и немного других алгоритмов обработки данных. Пока мы гарантируем нормальную ночную работу только при достаточно широком освещении (оно такое на иностранных комбайнах трёх-четырёхлетней давности почти везде), а здесь наши испытатели вышли в поле на отечественном комбайне 16-летней давности с узким мерцающим конусом света впереди. Поскольку ночную уборку большая часть хозяйств не практикует, мы отложили эту фичу на следующий год.
Второе место, где были завышенные ожидания, — это сложные условия по пыли. Например, комбайны, когда идут друг за другом, поднимают облака пыли. Ветер иногда такой, что порывом тучу пыли сносит на комбайн, который сзади. Поскольку ориентируется он не по дорогущему радару, а по обычной камере, ему не видно, что впереди. Видимость в облаках пыли бывает шесть метров. В такие моменты наша система перестаёт видеть: она сигнализирует механизатору и отпускает управление. Нам даже говорили, что лидар отказал. Но лидара на комбайне нет. Механизаторы ругались: «Ну как он не видит?». В итоге именно это почему-то их успокоило насчёт работы. Человек-то помнит и понимает: до комбайна — метров 10, мы едем с такой-то скоростью, порыв пронесёт через минуту, ничего не случится, если дольше — надо вставать. И Пётр Михалыч впереди точно не встанет. Наверное. Система жизненным опытом не обладает и с Михалычем годами не бухала, поэтому она в таком случае останавливает машину и отпускает управление. Так в очередной раз человеческий интеллект побеждает бота.
Что дальше
Сарафанное радио не стоит на месте. За последние месяца полтора пришло около десятка очень крупных холдингов из первых 50 со своими кастомными запросами. Какие-то уже приобретают комплекты для тестирования на эту уборочную. Кто-то делает для нас собственное ТЗ и особые хотелки — мы будем думать в межсезонье. Задачи стоят подвязать мониторинг урожайности (комбайн же считает зерно в телеметрии и видит координаты, то есть можно снимать данные по урожайности участков почв до метра), мониторинг работы комбайна (отправка телеметрии в центр). Какие-то хозяйства приходят только к цифре, многим для севооборота важно, чтобы были отмечены критические точки на полях. Важно понимать годовую среднюю урожайность и оценивать каждый год «живые» деньги. Аналитика нужна для того, чтобы примерно понимать загрузку тракторов и технику: докупить или убавить. Там много нюансов вплоть до заказа ГСМ перед сезоном: это всё неприятные предоплаты. Как сказал крупный руководитель крупного хозяйства: «Мы работаем с рынком. Рынок мы не контролируем. Чтобы больше зарабатывать, можем только уменьшать себестоимость. Если не уменьшать — нас съедят тупо».
Срок жизни комбайна пишут 10–12 лет (но мы часто видим 2005 год, ставили в этом году даже на 2001-й). Мы их все дооснащаем. Потому что, пока лошадка живая, на ней ездят. Когда починка становится дороже стоимости нового, берут новый. Кончается, кстати, тем, что старый комбайн становится донором запчастей для других таких же. Да, это просаженная печень и сломанные ноги, но год-два они работают. Потом всё это сгнивает.
И ещё замечательное — отзывы о том, что с этой экономикой комбайн окупается быстрее. Стоит машина, например, 25 миллионов рублей (зависит от производителя и модели). В хозяйстве считают: пять лет — на отечественные машины, иномарка окупается за восемь лет. Теперь — минус год примерно.
Сейчас мы закончим уборку в этом году на серийных моделях и ещё нескольких экспериментальных, сведём экономику и будем публиковаться в международных экономических обзорах. Наши модули будут ставиться как в таком виде — отдельной коробки на комбайны, так и войдут в виде интегрированных устройств в новые комбайны, если всё кончится хорошо. У нас получилось. Два с половиной года жизни команды, кажется, немного меняют мир.
Пример работы системы в Ейске, в Краснодарском крае, июль 2020 года. Уборка озимой пшеницы автопилотом Cognitive Agro Pilot на комбайне RSM Torum 750.
Пример работы автопилота Cognitive Agro Pilot в Тамбовской области на комбайне Claas 580 в июле 2020. Сбор урожая ячменя происходит на полях Русагро.
Автопилот Cognitive Agro Pilot анализирует окружающую обстановку. Видит кромку, препятствия, другую технику, людей.
Источник: Блог компании Cognitive Pilot, 11 августа 2020, Наша огромная гордость: мирные советские роботы-комбайны убрали первый урожай в южных регионах